Два стратега
(Чжугэ Лян и Сыма И в сериале «Троецарствие» )
читать дальше
Роман Ло Гуанчжуна «Троецарствие» — классическое произведение китайской литературы, одна из тех книг, что не только неразрывно связана с национальной традицией, но и формирует эту традицию. Разумеется, «Троецарствие» неоднократно экранизировалось, и на большом экране, и на телевидении. Сериал 2010 г., о котором здесь пойдёт речь, стал для китайского телевидения значительным событием.
И в романе, и в сериале — сотни персонажей, десятки сюжетных линий. Однако здесь мы будем говорить только о стратегах царств Шу и Вэй и их противостоянии.
Чжугэ Лян — фигура, овеянная легендами, «мудрец, постигший все тайны неба и земли». Но в трактовке создателей сериала его оппонент заслуживает не меньшего внимания.
Говоря о Чжугэ Ляне и Сыма И, мы имеем в виду персонажей романа и сериала, а не их исторических прототипов. Было бы ошибкой рассматривать «Троецарствие» как историческую хронику. Сравнение «Троецарствия» с «Тремя мушкетёрами» стало нынче общим местом, хотя Ло Гуаньчжун обошелся с китайской историей ещё более вольно, чем Дюма с французской. И его можно понять. Ло Гуаньчжун создавал свой роман более чем через тысячу лет после описываемых событий и опирался на мощную легендарную традицию.
Историки уверяют нас, что при жизни Лю Бэя Чжугэ Лян занимался исключительно гражданским администрированием, и своими победами Лю Бэй обязан себе, а не только лишь советам Чжугэ Ляна. Последний не имел никакого отношения к битве у Красной Скалы, которую Чжоу Юй и Сунь Цюань выиграли своими силами. (Впрочем, и армия противника была раз в восемь поменьше, чем написал Ло Гуаньчжун, и отступила в основном из-за начавшейся в её рядах эпидемии, причем свой флот Цао Цао сжёг сам). Как полководец, Чжугэ Лян проявил себя после смерти Лю Бэя, став первым министром царства Шу, но его последний поход на Вэй, с которым связно столько драматических событий в романе (и в сериале) полностью вымышлен.
Однако во мнении народном Чжугэ Лян — прежде всего величайший военный стратег всех времён, и роман ещё больше это мнение укрепил. Благодаря его всеобъемлющим умениям — а Чжугэ Лян был искушён не только в военной науке, но и в механике, химии, магии и астрологии — царство У выиграло безнадёжную для него кампанию, а Лю Бэй обрёл царство Шу. Так написал Ло Гуаньчжун, так это отражено в сериале. (Заметим, что тут не стали объяснять магические таланты Чжугэ Ляна естественными причинами, как это сделано в фильме Джона Ву «Битва у Красной скалы», в основном ориентированном за западного зрителя. В третьем веке естественно было верить в магию — почему бы Чжугэ Ляну не быть колдуном?).
Что касается Сыма И, то и тут допущено немало вольностей. В частности, во время первых походов Чжугэ Ляна на Вэй его основным противником был не Сыма И, а Цао Жэнь, который вовсе не был таким трусливым ничтожеством, каким он показан в сериале. Но тут необходимо было создать коллизию «талантливый генерал, вынужденный служить бездарному командующему», что и было сделано.
Итак, какими предстают герои, в особенности Чжугэ Лян?
Отметим, что этот центральный, в сущности, персонаж появляется лишь к середине сюжета, и действие, до того бывшее несколько нудноватым, заметно оживляется.
Согласно роману, Чжугэ Лян принадлежал к почтенной, но настолько обедневшей семье, что он сам вынужден был пахать землю. В сериале о благородном происхождении Чжугэ Ляна умалчивается, но противники часто называют его «деревенщиной» и «крестьянином». Тем не менее, к 27 годам мудрость и учёность Чжугэ Ляна известна всей Поднебесной, его зовут на службу многие правители. Но он предпочитает жить отшельником в горах, и в итоге выбирает в патроны самого слабого из соискателей — Лю Бэя.
Почему же? В романе ответ однозначен. Помимо того, что Лю Бэй не посылает за Чжугэ Ляном, а сам трижды является в его хижину, прося наставлений, тем самым выразив почтительность к мудрецу — в романе Лю Бэй и его побратимы воплощают собою силы света. Лю Бэй — идеал гуманного государя, Гуань Юй и Чжан Фэй — непобедимые храбрецы. Естественно, Чжугэ Лян выбирает эту сторону. Но как обстоят дела в сериале? Его создатели, весьма близко следуя сюжету романа, довольно сильно меняют трактовку событий и образов. Они обращают внимание не на то, что говорят персонажи, а на то, что они делают. И картина получается неутешительная.
Лю Бэй здесь именно таков, каким его считают враги. Вечными разглагольствованиями о гуманности и добродетели он маскирует властолюбие, и постоянно предаёт — сперва хозяев, потом союзников. По собственному признанию, до сорока с лишним лет он не выиграл ни одного сражения. Но у него, по крайней мере, хватает ума трезво оценивать свои способности.
Не то — благородные братья.
Гуань Юй, впоследствии официально признанный богом войны — непревзойдённый боец. Как рядовому солдату или унтер-офицеру ему цены бы не было. Но он, увы, считает себя полководцем, для чего у него нет ни ума, ни способностей. Понятий о дисциплине тоже нет. Именно из-за необдуманных действий Гуань Юя, как и опасался Чжугэ Лян, Лю Бэй потеряет стратегически важную провинцию Цзин.
Еще более тяжёлый случай — Чжан Фэй. Классическое «туп как пробка, зол как кабан». Вечно пьяная, жестокая скотина, не вызывающая ни малейшего сочувствия.
И мы не будем обвинять китайцев, которые возвели в ранг героев подобных личностей. Любой эпический герой — Геракл, Роланд, Илья Муромец — с современной точки зрения выглядит весьма сомнительно.
Но что же Чжугэ Лян? Он, разумеется, видит, что такое Лю Бэй. И именно поэтому становится его советником. Единожды он откровенно скажет: он не хочет служить господину, а желает создать господина сам. Чем ничтожнее исходный материал, чем слабее начальные силы, тем более блестяще достижение, тем славнее победа.
Чжугэ Лян ни в коем случае не желает личной власти. Его честолюбие гораздо выше и простирается совсем в иной области. Мечта Чжугэ Ляна прямо противоположна мечте Цао Цао. Он хочет не сохранить империю Хань от распада, а создать новую, хотя и под тем же именем (ошибаются оба, но здесь не об этом речь). Для этого необходим Лю Бэй — сомнительный, но всё же представитель ханьского дома. И если Чжугэ Лян для Лю Бэя, по его признанию, «вода для рыбы», то Лю Бэй для Чжугэ Ляна — стартовая площадка, с которой можно взлететь.
И летит он высоко. Южная кампания Цао Цао, когда царство У исключительно благодаря советам и магическим талантам Чжугэ Ляна побеждает многократно превосходящего противника и уничтожает его флот — звёздный час Чжугэ Ляна. И здесь, как нигде более, раскрывается его характер. Он то, что кратко определяется современным жаргонным словом «тролль». Его блестящее и беспощадное красноречие, парадоксальный образ мыслей, тонкий, но злой юмор повергают в оцепенение одних оппонентов и в ярость — других. Главнокомандующий У, Чжоу Юй в буквальном смысле вгоняет себя в могилу из зависти к Чжугэ Ляну, он «не в силах жить под одним небом с этим человеком». И Чжугэ Лян после очередной победы не упускает случая поиздеваться над противником. (Учитывая, что Чжоу Юй пытался убить Чжугэ Ляна сразу после того, как тот выиграл для него битву у Красной скалы, действия Чжугэ Ляна более чем понятны).
Когда же Чжоу Юй умрёт, Чжугэ Лян произнесёт блестящую и трогательную речь на его похоронах, заставив рыдать присутствующих. Но это — очередная игра, провокация, способная подтолкнуть к действиям необходимого, по мнению Чжугэ Ляна, для группировки Лю Бэя человека — Пан Туна.
Сыма И позже скажет, что любимое развлечение Чжугэ Ляна — расчёты на счётной доске, древнем аналоге калькулятора. «Мы все лишь пешки в его игре». Но никакой калькулятор или компьютер не может полностью учесть человеческий фактор, а служба человеку, который много меньше тебя, имеет оборотную сторону.
Побратимы Лю Бэя люто ненавидят Чжугэ Ляна — природной ненавистью хамов к интеллектуалу, рубак — к книжнику. (Чжугэ Ляну, сообразно сериалу, вообще понадобилось много лет, чтоб завоевать популярность в войске). С Чжугэ Ляном дружен лишь один человек из ближнего окружения Лю Бэя — Чжао Юнь, «четвёртый мушкетёр», которому боги, кроме воинских умений, отвесили ещё и ума. Остальные стараются всеми силами Чжугэ Ляна допечь — и тут мы впервые видим его в растерянности и слезах. Хлёсткое остроумие бессильно против откровенного хамства. Лю Бэю удаётся как-то замять ситуацию, но это лишь временное решение проблемы. Ведь Лю Бэй любит этих гопников, как никогда не любил Чжугэ Ляна, умственное превосходство которого прекрасно сознаёт, и всё им прощает. В итоге Лю Бэй, уже ставший императором Шу, желая отомстить за своих побратимов, погибших исключительно по причине собственной дурости и жестокости, вопреки советам Чжугэ Ляна развязывает бессмысленную войну с бывшим союзником — царством У, и терпит сокрушительное поражение. От неминуемой гибели его вновь спасает Чжугэ Лян, пославший командующему У коробку с мёртвыми цикадой и богомолом. Тот разгадал шараду — это был намёк на стихотворную пословицу о том, что богомол собирается сожрать цикаду, но не замечает птицу, которая следит за ними обоими. Иными словами, если У и Шу не объединятся против царства Вэй, которым ныне правит род Цао, то будут мертвы, как эти цикада и богомол.
Лю Бэй умирает, жалкий и раздавленный, умоляя Чжугэ Ляна взять власть в свои руки, а когда тот отказывается, заклинает сына всегда и во всём слушаться Чжугэ Ляна.
Такова история Чжугэ Ляна до начала противостояния Шу и Вэй.
А что же Сыма И? Его история развивается параллельно, и это исключительно сериальный концепт, в романе этого нет.
Если сложность ситуации Чжугэ Ляна состояла в том, что он служил человеку, который был меньше его, то драма Сыма И исходно была в том, что он служил человеку, который был больше.
Здесь мы снова возвращаемся к вопросу о трактовке образов. В легендарной традиции и в романе Цао Цао — злодей из злодеев, воплощение тьмы, которому противостоят воины света Лю Бэй и компания. Но если внимать не словам, а действиям, всё, что можно вменить в вину Цао Цао — что он, будучи, первым министром Хань, сосредоточил власть в своих руках. Ах, он отодвинул от власти бедняжечку императора! Но император столь труслив, жалок и ничтожен, что если предоставить ему править самому, империя не продержалась бы и дня. Мы видели, в каком плачевном состоянии были дела и страны, и двора, пока к власти не пришёл Цао Цао, который в буквальном смысле спас императора, являвшегося марионеткой в руках временщиков, от голодной смерти. Цао Цао делает всё, чтобы сохранить целостность государства, которое рвут на куски «благородные герои», и стремится к тому, чтобы население не голодало. (Даже Ло Гуаньчжун, для которого Цао Цао — однозначный злодей, вынужден признать, что «народ благословлял Цао Цао»). Его, конечно, нельзя назвать положительным героем, в сериале таких просто нет. Цао Цао хитёр, коварен и порою жесток, но его ум, воля и последовательность действий вызывают несомненную симпатию. Черт побери, его можно любить уже за то, что он не произносит бесконечных речей о гуманности и добродетели!
Как положено китайскому государственному деятелю, Цао Цао стремится привлечь на службу одарённых людей — и тут его сети притащили Сыма И. Этот представитель старинного рода, известного своей службой династии Хань, во время начала смуты попытался слиться с толпой и не отсвечивать, но Цао Цао сумел его вычислить и определил к себе на службу. Противостоять Цао Цао Сыма И не может — не только как правителю, но и как человеку с более сильной волей. Попытка повести себя на манер Чжугэ Ляна — потроллить господина, проваливается. Цао Цао и сам в совершенстве владеет искусством троллинга. В дальнейшем Сыма И признает, что выбрал Цао Цао для себя как модель поведения и очень многому сумел у него научиться.
Но пока что он нужен первому министру не как советник или военный стратег, а как наставник для сыновей. И тут Сыма И попадает в настоящий гадюшник. Старший сын министра, Цао Пи, отравляет младшего из братьев, который наиболее талантлив и прочим отцом в наследники, обставив дело как несчастный случай. Сыма И просит дозволить ему, как положено по обычаю, три года траура охранять могилу молодого господина. Это даёт ему время оценить обстановку и продумать действия. Вернувшись, Сыма И выбирает в ученики именно Цао Пи, самого бездарного из сыновей Цао Цао. Тот вовсе не глуп и наделён огромным властолюбием — но он не талантлив, и в этом его беда. Посему Цао Пи зависит от наставника, и тот может им манипулировать. Поэтому Сыма И помогает Цао Пи выжить во всех интригах, связанных с домом Цао.
Цао Цао умирает. Его спокойная и достойная смерть, «уход в летнюю ночь, где можно отдохнуть» — прямой контраст с жалкой кончиной Лю Бэя. Наследник, Цао Пи, решается на то, чего не хотел делать его более сильный и мудрый отец — низлагает ханьскую династию и провозглашает себя императором нового царства Вэй.
Что выигрывает от этого Сыма И? Ничего. За минувшие годы не только он изучил своего ученика, но и тот — своего наставника. Цао Пи понимает, насколько Сыма И умнее, и опасается его. Для видимости осыпая наставника милостями, он не подпускает его к реальной власти. При жизни Цао Пи Сыма И не получит должности, при которой может что-то совершить. Только после смерти Цао Пи (род Цао быстро вырождается не только умственно, но и физически) для него откроется такая возможность. То, что формально является опалой — ссылка от двора в действующую армию — открывает для него новые возможности.
До сего момента Чжугэ Лян выглядит в сериале несравненно более привлекательной фигурой, чем Сыма И. Достижения их несопоставимы. Даже внешне с самого начала Сыма И проигрывает красивому и обаятельному Чжугэ Ляну (впрочем, и Ло Гуаньчжун описывал внешность Чжугэ Ляна в превосходных степенях — «лицо, как белый нефрит», «осанка горного духа»). Хотя они примерно одних лет, Сыма И исходно выглядит неприятно старообразным человеком.
И зритель далеко не сразу замечает, что на заключительном этапе сериала симпатии начинают смещаться. Казалось бы, всё ясно: два стратега воюющих царств противостоят друг другу. При этом один — безусловный гений, другой одарён, но не более.
Но Чжугэ Лян всегда играет с выигрышной позиции. В его руках вся полнота военной и гражданской власти, император — его послушная марионетка. Он очень обижается, когда его сравнивают с Цао Цао, но принципиальная разница лишь в том, что император Шу не просто покоряется с готовностью — он действительно любит «министра-отца», и немудрено — Чжугэ Лян относится к недотёпе Лю Шаню гораздо лучше, чем родной отец. Чжугэ Лян может творить, что хочет, не испытывая проблем с ресурсами.
Сыма И играет с позиций, которые заведомо обрекают на поражение. Ему нужно противостоять не только внешнему врагу, но и собственному верховному командованию, которое являет чудеса идиотизма, а самого Сыма И боится: «везде, везде в армии его ученики!», он постоянно ходит под угрозой смертной казни, которая отменяется только тогда, когда государство на грани неминуемой гибели, а стоит эту гибель отвести — новая опала.
Чжугэ Лян выступает с позиций агрессора.
— Царство Вэй никогда не нападало на нас, почему бы нам не жить в мире? — спрашивает наивный Лю Шань.
— А кто сказал, что я хочу мира? — отвечает Чжугэ Лян.
Создание империи становится его навязчивой идеей. Сычуань, территория, на которой в основном располагается Шу, завоёванная Лю Бэем, для Чжугэ Ляна и армейской верхушки — не родная страна, а кормовая база. Отсюда постоянно выкачиваются рекруты и провиант для бесконечных кампаний против Вэй. Коренным жителям Сычуани эта война совершенно не нужна, о чём прямо сказано.
Сыма И на данном этапе не имеет выбора. Он защищает свою страну от захватчиков.
И каждый раз армия Шу вынуждена уходить восвояси.
Почему же гениальному Чжугэ Ляну не удалось победить не-гениального Сыма И? Причин для этого несколько.
Прежде всего то обстоятельство, что Чжугэ Лян быстро достиг славы, а Сыма И до шестого десятка лет оставался в тени, сыграло на руку последнему. Он прекрасно изучил стратегию и методы Чжугэ Ляна, а Чжугэ Лян не знает о нём ничего. И да, то, что Сыма И много лет провёл в качестве наставника, тоже сыграло для него положительную роль — многие генералы и офицеры Вэй являются его учениками.
Как ни странно, одной из главных проблем Чжугэ Ляна является именно его гениальность. Он настолько выше остальных, что вокруг него нет людей, которые могли бы продолжить его дело. Когда любимому ученику Чжугэ Ляна доверят действовать самостоятельно, он провалит задание столь сокрушительно, что Чжугэ Ляну придётся против собственной воли его казнить, дабы не вызвать мятежа в армии.
Рядом с Сыма И — его сыновья, которые являются его помощниками и соратниками. Он любим в армии, и не только потому что «везде его ученики». Армия, от рядовых до генералов, настолько устала от бездарности и глупости верховного командования, что человек, который делает хоть что-то полезное, вызывает преклонение.
Отметим, что хотя Сыма И старше, в военных сценах он всегда на коне и в доспехах. Возможность действовать словно дала ему вторую молодость.
Чжугэ Лян постоянно в облачении министра, он всегда ездит либо в повозке, либо на передвижном кресле под зонтом, положенным по рангу. Это может выглядеть проявлением надменности, но глядя ретроспективно, можно понять — Чжугэ Лян совершенно измотан, он не в состоянии ездить верхом.
Итак, хотя Сыма И не одерживает блестящих побед, армия Вэй держится.
И тогда Чжугэ Лян прибегает к излюбленному приёму, троллингу. Ему всегда удавалось издёвками вывести противника из себя и заставить действовать необдуманно.
Вот только с Сыма И это не работает. Никак.
Знаменитая сцена — Чжугэ Лян посылает Сыма И женское платье. Это прямое оскорбление — «ты баба, ты трус!»
Сыма И, не моргнув глазом, набрасывает платье на плечи и спрашивает у посланника, к лицу ли оно ему? Он в жизни претерпел такое количество неудач, настолько закалён, что насмешки Чжугэ Ляна для него, как стрельба из рогатки по танку.
Сдаётся, что в сериале не напрасно убрали упоминание о происхождении Чжугэ Ляна. Его поведение в этой коллизии — типичное поведение выскочки, на что Сыма И реагирует, как подобает аристократу.
Итак, сочувствие зрителей постепенно переходит к Сыма И. Но гениальность Чжугэ Ляна никто не отменял. И здесь мы подходим к кульминационной сцене заключительной части сериала — ловушки в долине Хулу.
Чжугэ Лян заманил Сыма И и его армию в горную долину, где по его замыслу все должны заживо сгореть. Сыма И просит солдат сдаться — он один виноват, что не предвидел ловушки, остальные не обязаны умирать. Все отказываются — они верны своему генералу. Сын Сыма И запевает песню, которую, по преданию, пел Цзин Кэ, когда шёл убивать Цинь Ши-хуана. По традиции, эта песня означает, что человек знает, что обречён на смерть, и готов принять свою судьбу. Остальные подхватывают.
Чжугэ Лян ликует: «Даже небеса не в силах спасти Сыма И!» Его веселье выглядит почти непристойным на фоне стоического фатализма солдат Вэй.
В этот миг начинается ливень, который полностью гасит пламя. Сыма И и его люди невредимы.
Огненная ловушка, уничтожившая флот Цао Цао, знаменовала звёздный час Чжугэ Ляна. Огненная ловушка, сметённая дождём, стала его провалом.
Не вынеся этого, Чжугэ Лян умирает. Казалось бы, почему? Ведь армия Шу также цела, можно продолжать войну.
Но Чжугэ Лян никогда не терпел поражений. Они могли постигать его учеников, союзников, сюзерена, но сам Чжугэ Лян всегда был победителем. И он не умеет держать удар. Одна-единственная неудача, от которой Сыма И поморщился бы и начал искать выход, его ломает. Как Чжоу Юй не мог с ним жить под одним небом, так и Чжугэ Лян не может вынести осознания, что «небеса отвернулись от меня и помогают Сыма И».
Чжугэ Лян — сверхчеловек, бросающий вызов небесам. Поэтому он обречён на поражение.
Сыма И — человек, просто человек. Поэтому в итоге победа останется за ним.
Единственное, что ещё может сделать Чжугэ Лян — обеспечить отступление армии Шу. Ибо он сознаёт: после его смерти начнётся внутренняя свара между генералами, собственно она уже начинается, а Сыма И не преминет этим воспользоваться. Поэтому он приказывает ближнему кругу скрыть свою смерть, а во главе отступающей армии ставит свою статую, которой с помощью колдовства придаёт вид живого человека.
Таково последнее (хотя и полностью вымышленное) достижение Чжугэ Ляна. И действительно, ситуация, когда «мёртвый Чжугэ Лян испугал живого Сыма И» (кстати, эти слова произносит сам Сыма И) — для последнего сильный удар. Сыма И, который бестрепетно стоял в пламени — в истерике от того, что его провели. Но он-то держать удар умеет, и быстро справившись с собой, приказывает захватить пресловутую статую.
И удивительная сцена — Сыма И разговаривает с мёртвым Чжугэ Ляном, как ему никогда не удавалось поговорить с живым. И упрекает того — нет, не за то, что обманывал и наносил поражения. За то, что ушёл и оставил его в одиночестве. Ведь такие, как Чжугэ Лян, рождаются раз в тысячу лет, и подобного противника у Сыма И никогда более не будет. Говоря это, Сыма И плачет.
Эта сцена — безусловная параллель к речи Чжугэ Ляна на похоронах Чжоу Юя: тот тоже воздавал дань противнику и не преминул всплакнуть. Но речь Чжугэ Ляна — откровенное манипулянтство и игра на публику. Прощальные слова Сыма И звучат без свидетелей, он произносит их один, в своём шатре. Только так он позволит себе быть искренним.
Но, как бы не восхищался Сыма И Чжугэ Ляном, образцом для подражания для него был Цао Цао. Избавившись от внешнего врага, правящий род попытается избавиться от опасного стратега. Но тот, действуя в точности по модели Цао Цао, повергнет противников (буквально) и заберёт себе реальную власть, оставив на троне марионеточного императора. Ирония судьбы состоит в том, что Сыма И обошёлся с родом Цао точно так же, как Цао Цао поступил с ханьским домом. Что ж, не стоило унижать стратега до бесконечности, а вырождение — процесс необратимый…
Заключительная сцена — благостная смерть престарелого Сыма И. Он мирно заснёт и не проснётся во время урока с малолетним внуком, пока мальчик читает пресловутый стишок про цикаду, богомола и птицу. Мальчик и есть та самая птица, что заклюёт Шу и У, победоносный полководец Сыма Янь, который станет правителем новой империи.
Сериал заканчивается фразой: «Три царства вновь стали едины под властью дома Сыма». И это мы, очевидно, можем счесть образцовым китайским хэппи-эндом.
(Чжугэ Лян и Сыма И в сериале «Троецарствие» )
читать дальше
Роман Ло Гуанчжуна «Троецарствие» — классическое произведение китайской литературы, одна из тех книг, что не только неразрывно связана с национальной традицией, но и формирует эту традицию. Разумеется, «Троецарствие» неоднократно экранизировалось, и на большом экране, и на телевидении. Сериал 2010 г., о котором здесь пойдёт речь, стал для китайского телевидения значительным событием.
И в романе, и в сериале — сотни персонажей, десятки сюжетных линий. Однако здесь мы будем говорить только о стратегах царств Шу и Вэй и их противостоянии.
Чжугэ Лян — фигура, овеянная легендами, «мудрец, постигший все тайны неба и земли». Но в трактовке создателей сериала его оппонент заслуживает не меньшего внимания.
Говоря о Чжугэ Ляне и Сыма И, мы имеем в виду персонажей романа и сериала, а не их исторических прототипов. Было бы ошибкой рассматривать «Троецарствие» как историческую хронику. Сравнение «Троецарствия» с «Тремя мушкетёрами» стало нынче общим местом, хотя Ло Гуаньчжун обошелся с китайской историей ещё более вольно, чем Дюма с французской. И его можно понять. Ло Гуаньчжун создавал свой роман более чем через тысячу лет после описываемых событий и опирался на мощную легендарную традицию.
Историки уверяют нас, что при жизни Лю Бэя Чжугэ Лян занимался исключительно гражданским администрированием, и своими победами Лю Бэй обязан себе, а не только лишь советам Чжугэ Ляна. Последний не имел никакого отношения к битве у Красной Скалы, которую Чжоу Юй и Сунь Цюань выиграли своими силами. (Впрочем, и армия противника была раз в восемь поменьше, чем написал Ло Гуаньчжун, и отступила в основном из-за начавшейся в её рядах эпидемии, причем свой флот Цао Цао сжёг сам). Как полководец, Чжугэ Лян проявил себя после смерти Лю Бэя, став первым министром царства Шу, но его последний поход на Вэй, с которым связно столько драматических событий в романе (и в сериале) полностью вымышлен.
Однако во мнении народном Чжугэ Лян — прежде всего величайший военный стратег всех времён, и роман ещё больше это мнение укрепил. Благодаря его всеобъемлющим умениям — а Чжугэ Лян был искушён не только в военной науке, но и в механике, химии, магии и астрологии — царство У выиграло безнадёжную для него кампанию, а Лю Бэй обрёл царство Шу. Так написал Ло Гуаньчжун, так это отражено в сериале. (Заметим, что тут не стали объяснять магические таланты Чжугэ Ляна естественными причинами, как это сделано в фильме Джона Ву «Битва у Красной скалы», в основном ориентированном за западного зрителя. В третьем веке естественно было верить в магию — почему бы Чжугэ Ляну не быть колдуном?).
Что касается Сыма И, то и тут допущено немало вольностей. В частности, во время первых походов Чжугэ Ляна на Вэй его основным противником был не Сыма И, а Цао Жэнь, который вовсе не был таким трусливым ничтожеством, каким он показан в сериале. Но тут необходимо было создать коллизию «талантливый генерал, вынужденный служить бездарному командующему», что и было сделано.
Итак, какими предстают герои, в особенности Чжугэ Лян?
Отметим, что этот центральный, в сущности, персонаж появляется лишь к середине сюжета, и действие, до того бывшее несколько нудноватым, заметно оживляется.
Согласно роману, Чжугэ Лян принадлежал к почтенной, но настолько обедневшей семье, что он сам вынужден был пахать землю. В сериале о благородном происхождении Чжугэ Ляна умалчивается, но противники часто называют его «деревенщиной» и «крестьянином». Тем не менее, к 27 годам мудрость и учёность Чжугэ Ляна известна всей Поднебесной, его зовут на службу многие правители. Но он предпочитает жить отшельником в горах, и в итоге выбирает в патроны самого слабого из соискателей — Лю Бэя.
Почему же? В романе ответ однозначен. Помимо того, что Лю Бэй не посылает за Чжугэ Ляном, а сам трижды является в его хижину, прося наставлений, тем самым выразив почтительность к мудрецу — в романе Лю Бэй и его побратимы воплощают собою силы света. Лю Бэй — идеал гуманного государя, Гуань Юй и Чжан Фэй — непобедимые храбрецы. Естественно, Чжугэ Лян выбирает эту сторону. Но как обстоят дела в сериале? Его создатели, весьма близко следуя сюжету романа, довольно сильно меняют трактовку событий и образов. Они обращают внимание не на то, что говорят персонажи, а на то, что они делают. И картина получается неутешительная.
Лю Бэй здесь именно таков, каким его считают враги. Вечными разглагольствованиями о гуманности и добродетели он маскирует властолюбие, и постоянно предаёт — сперва хозяев, потом союзников. По собственному признанию, до сорока с лишним лет он не выиграл ни одного сражения. Но у него, по крайней мере, хватает ума трезво оценивать свои способности.
Не то — благородные братья.
Гуань Юй, впоследствии официально признанный богом войны — непревзойдённый боец. Как рядовому солдату или унтер-офицеру ему цены бы не было. Но он, увы, считает себя полководцем, для чего у него нет ни ума, ни способностей. Понятий о дисциплине тоже нет. Именно из-за необдуманных действий Гуань Юя, как и опасался Чжугэ Лян, Лю Бэй потеряет стратегически важную провинцию Цзин.
Еще более тяжёлый случай — Чжан Фэй. Классическое «туп как пробка, зол как кабан». Вечно пьяная, жестокая скотина, не вызывающая ни малейшего сочувствия.
И мы не будем обвинять китайцев, которые возвели в ранг героев подобных личностей. Любой эпический герой — Геракл, Роланд, Илья Муромец — с современной точки зрения выглядит весьма сомнительно.
Но что же Чжугэ Лян? Он, разумеется, видит, что такое Лю Бэй. И именно поэтому становится его советником. Единожды он откровенно скажет: он не хочет служить господину, а желает создать господина сам. Чем ничтожнее исходный материал, чем слабее начальные силы, тем более блестяще достижение, тем славнее победа.
Чжугэ Лян ни в коем случае не желает личной власти. Его честолюбие гораздо выше и простирается совсем в иной области. Мечта Чжугэ Ляна прямо противоположна мечте Цао Цао. Он хочет не сохранить империю Хань от распада, а создать новую, хотя и под тем же именем (ошибаются оба, но здесь не об этом речь). Для этого необходим Лю Бэй — сомнительный, но всё же представитель ханьского дома. И если Чжугэ Лян для Лю Бэя, по его признанию, «вода для рыбы», то Лю Бэй для Чжугэ Ляна — стартовая площадка, с которой можно взлететь.
И летит он высоко. Южная кампания Цао Цао, когда царство У исключительно благодаря советам и магическим талантам Чжугэ Ляна побеждает многократно превосходящего противника и уничтожает его флот — звёздный час Чжугэ Ляна. И здесь, как нигде более, раскрывается его характер. Он то, что кратко определяется современным жаргонным словом «тролль». Его блестящее и беспощадное красноречие, парадоксальный образ мыслей, тонкий, но злой юмор повергают в оцепенение одних оппонентов и в ярость — других. Главнокомандующий У, Чжоу Юй в буквальном смысле вгоняет себя в могилу из зависти к Чжугэ Ляну, он «не в силах жить под одним небом с этим человеком». И Чжугэ Лян после очередной победы не упускает случая поиздеваться над противником. (Учитывая, что Чжоу Юй пытался убить Чжугэ Ляна сразу после того, как тот выиграл для него битву у Красной скалы, действия Чжугэ Ляна более чем понятны).
Когда же Чжоу Юй умрёт, Чжугэ Лян произнесёт блестящую и трогательную речь на его похоронах, заставив рыдать присутствующих. Но это — очередная игра, провокация, способная подтолкнуть к действиям необходимого, по мнению Чжугэ Ляна, для группировки Лю Бэя человека — Пан Туна.
Сыма И позже скажет, что любимое развлечение Чжугэ Ляна — расчёты на счётной доске, древнем аналоге калькулятора. «Мы все лишь пешки в его игре». Но никакой калькулятор или компьютер не может полностью учесть человеческий фактор, а служба человеку, который много меньше тебя, имеет оборотную сторону.
Побратимы Лю Бэя люто ненавидят Чжугэ Ляна — природной ненавистью хамов к интеллектуалу, рубак — к книжнику. (Чжугэ Ляну, сообразно сериалу, вообще понадобилось много лет, чтоб завоевать популярность в войске). С Чжугэ Ляном дружен лишь один человек из ближнего окружения Лю Бэя — Чжао Юнь, «четвёртый мушкетёр», которому боги, кроме воинских умений, отвесили ещё и ума. Остальные стараются всеми силами Чжугэ Ляна допечь — и тут мы впервые видим его в растерянности и слезах. Хлёсткое остроумие бессильно против откровенного хамства. Лю Бэю удаётся как-то замять ситуацию, но это лишь временное решение проблемы. Ведь Лю Бэй любит этих гопников, как никогда не любил Чжугэ Ляна, умственное превосходство которого прекрасно сознаёт, и всё им прощает. В итоге Лю Бэй, уже ставший императором Шу, желая отомстить за своих побратимов, погибших исключительно по причине собственной дурости и жестокости, вопреки советам Чжугэ Ляна развязывает бессмысленную войну с бывшим союзником — царством У, и терпит сокрушительное поражение. От неминуемой гибели его вновь спасает Чжугэ Лян, пославший командующему У коробку с мёртвыми цикадой и богомолом. Тот разгадал шараду — это был намёк на стихотворную пословицу о том, что богомол собирается сожрать цикаду, но не замечает птицу, которая следит за ними обоими. Иными словами, если У и Шу не объединятся против царства Вэй, которым ныне правит род Цао, то будут мертвы, как эти цикада и богомол.
Лю Бэй умирает, жалкий и раздавленный, умоляя Чжугэ Ляна взять власть в свои руки, а когда тот отказывается, заклинает сына всегда и во всём слушаться Чжугэ Ляна.
Такова история Чжугэ Ляна до начала противостояния Шу и Вэй.
А что же Сыма И? Его история развивается параллельно, и это исключительно сериальный концепт, в романе этого нет.
Если сложность ситуации Чжугэ Ляна состояла в том, что он служил человеку, который был меньше его, то драма Сыма И исходно была в том, что он служил человеку, который был больше.
Здесь мы снова возвращаемся к вопросу о трактовке образов. В легендарной традиции и в романе Цао Цао — злодей из злодеев, воплощение тьмы, которому противостоят воины света Лю Бэй и компания. Но если внимать не словам, а действиям, всё, что можно вменить в вину Цао Цао — что он, будучи, первым министром Хань, сосредоточил власть в своих руках. Ах, он отодвинул от власти бедняжечку императора! Но император столь труслив, жалок и ничтожен, что если предоставить ему править самому, империя не продержалась бы и дня. Мы видели, в каком плачевном состоянии были дела и страны, и двора, пока к власти не пришёл Цао Цао, который в буквальном смысле спас императора, являвшегося марионеткой в руках временщиков, от голодной смерти. Цао Цао делает всё, чтобы сохранить целостность государства, которое рвут на куски «благородные герои», и стремится к тому, чтобы население не голодало. (Даже Ло Гуаньчжун, для которого Цао Цао — однозначный злодей, вынужден признать, что «народ благословлял Цао Цао»). Его, конечно, нельзя назвать положительным героем, в сериале таких просто нет. Цао Цао хитёр, коварен и порою жесток, но его ум, воля и последовательность действий вызывают несомненную симпатию. Черт побери, его можно любить уже за то, что он не произносит бесконечных речей о гуманности и добродетели!
Как положено китайскому государственному деятелю, Цао Цао стремится привлечь на службу одарённых людей — и тут его сети притащили Сыма И. Этот представитель старинного рода, известного своей службой династии Хань, во время начала смуты попытался слиться с толпой и не отсвечивать, но Цао Цао сумел его вычислить и определил к себе на службу. Противостоять Цао Цао Сыма И не может — не только как правителю, но и как человеку с более сильной волей. Попытка повести себя на манер Чжугэ Ляна — потроллить господина, проваливается. Цао Цао и сам в совершенстве владеет искусством троллинга. В дальнейшем Сыма И признает, что выбрал Цао Цао для себя как модель поведения и очень многому сумел у него научиться.
Но пока что он нужен первому министру не как советник или военный стратег, а как наставник для сыновей. И тут Сыма И попадает в настоящий гадюшник. Старший сын министра, Цао Пи, отравляет младшего из братьев, который наиболее талантлив и прочим отцом в наследники, обставив дело как несчастный случай. Сыма И просит дозволить ему, как положено по обычаю, три года траура охранять могилу молодого господина. Это даёт ему время оценить обстановку и продумать действия. Вернувшись, Сыма И выбирает в ученики именно Цао Пи, самого бездарного из сыновей Цао Цао. Тот вовсе не глуп и наделён огромным властолюбием — но он не талантлив, и в этом его беда. Посему Цао Пи зависит от наставника, и тот может им манипулировать. Поэтому Сыма И помогает Цао Пи выжить во всех интригах, связанных с домом Цао.
Цао Цао умирает. Его спокойная и достойная смерть, «уход в летнюю ночь, где можно отдохнуть» — прямой контраст с жалкой кончиной Лю Бэя. Наследник, Цао Пи, решается на то, чего не хотел делать его более сильный и мудрый отец — низлагает ханьскую династию и провозглашает себя императором нового царства Вэй.
Что выигрывает от этого Сыма И? Ничего. За минувшие годы не только он изучил своего ученика, но и тот — своего наставника. Цао Пи понимает, насколько Сыма И умнее, и опасается его. Для видимости осыпая наставника милостями, он не подпускает его к реальной власти. При жизни Цао Пи Сыма И не получит должности, при которой может что-то совершить. Только после смерти Цао Пи (род Цао быстро вырождается не только умственно, но и физически) для него откроется такая возможность. То, что формально является опалой — ссылка от двора в действующую армию — открывает для него новые возможности.
До сего момента Чжугэ Лян выглядит в сериале несравненно более привлекательной фигурой, чем Сыма И. Достижения их несопоставимы. Даже внешне с самого начала Сыма И проигрывает красивому и обаятельному Чжугэ Ляну (впрочем, и Ло Гуаньчжун описывал внешность Чжугэ Ляна в превосходных степенях — «лицо, как белый нефрит», «осанка горного духа»). Хотя они примерно одних лет, Сыма И исходно выглядит неприятно старообразным человеком.
И зритель далеко не сразу замечает, что на заключительном этапе сериала симпатии начинают смещаться. Казалось бы, всё ясно: два стратега воюющих царств противостоят друг другу. При этом один — безусловный гений, другой одарён, но не более.
Но Чжугэ Лян всегда играет с выигрышной позиции. В его руках вся полнота военной и гражданской власти, император — его послушная марионетка. Он очень обижается, когда его сравнивают с Цао Цао, но принципиальная разница лишь в том, что император Шу не просто покоряется с готовностью — он действительно любит «министра-отца», и немудрено — Чжугэ Лян относится к недотёпе Лю Шаню гораздо лучше, чем родной отец. Чжугэ Лян может творить, что хочет, не испытывая проблем с ресурсами.
Сыма И играет с позиций, которые заведомо обрекают на поражение. Ему нужно противостоять не только внешнему врагу, но и собственному верховному командованию, которое являет чудеса идиотизма, а самого Сыма И боится: «везде, везде в армии его ученики!», он постоянно ходит под угрозой смертной казни, которая отменяется только тогда, когда государство на грани неминуемой гибели, а стоит эту гибель отвести — новая опала.
Чжугэ Лян выступает с позиций агрессора.
— Царство Вэй никогда не нападало на нас, почему бы нам не жить в мире? — спрашивает наивный Лю Шань.
— А кто сказал, что я хочу мира? — отвечает Чжугэ Лян.
Создание империи становится его навязчивой идеей. Сычуань, территория, на которой в основном располагается Шу, завоёванная Лю Бэем, для Чжугэ Ляна и армейской верхушки — не родная страна, а кормовая база. Отсюда постоянно выкачиваются рекруты и провиант для бесконечных кампаний против Вэй. Коренным жителям Сычуани эта война совершенно не нужна, о чём прямо сказано.
Сыма И на данном этапе не имеет выбора. Он защищает свою страну от захватчиков.
И каждый раз армия Шу вынуждена уходить восвояси.
Почему же гениальному Чжугэ Ляну не удалось победить не-гениального Сыма И? Причин для этого несколько.
Прежде всего то обстоятельство, что Чжугэ Лян быстро достиг славы, а Сыма И до шестого десятка лет оставался в тени, сыграло на руку последнему. Он прекрасно изучил стратегию и методы Чжугэ Ляна, а Чжугэ Лян не знает о нём ничего. И да, то, что Сыма И много лет провёл в качестве наставника, тоже сыграло для него положительную роль — многие генералы и офицеры Вэй являются его учениками.
Как ни странно, одной из главных проблем Чжугэ Ляна является именно его гениальность. Он настолько выше остальных, что вокруг него нет людей, которые могли бы продолжить его дело. Когда любимому ученику Чжугэ Ляна доверят действовать самостоятельно, он провалит задание столь сокрушительно, что Чжугэ Ляну придётся против собственной воли его казнить, дабы не вызвать мятежа в армии.
Рядом с Сыма И — его сыновья, которые являются его помощниками и соратниками. Он любим в армии, и не только потому что «везде его ученики». Армия, от рядовых до генералов, настолько устала от бездарности и глупости верховного командования, что человек, который делает хоть что-то полезное, вызывает преклонение.
Отметим, что хотя Сыма И старше, в военных сценах он всегда на коне и в доспехах. Возможность действовать словно дала ему вторую молодость.
Чжугэ Лян постоянно в облачении министра, он всегда ездит либо в повозке, либо на передвижном кресле под зонтом, положенным по рангу. Это может выглядеть проявлением надменности, но глядя ретроспективно, можно понять — Чжугэ Лян совершенно измотан, он не в состоянии ездить верхом.
Итак, хотя Сыма И не одерживает блестящих побед, армия Вэй держится.
И тогда Чжугэ Лян прибегает к излюбленному приёму, троллингу. Ему всегда удавалось издёвками вывести противника из себя и заставить действовать необдуманно.
Вот только с Сыма И это не работает. Никак.
Знаменитая сцена — Чжугэ Лян посылает Сыма И женское платье. Это прямое оскорбление — «ты баба, ты трус!»
Сыма И, не моргнув глазом, набрасывает платье на плечи и спрашивает у посланника, к лицу ли оно ему? Он в жизни претерпел такое количество неудач, настолько закалён, что насмешки Чжугэ Ляна для него, как стрельба из рогатки по танку.
Сдаётся, что в сериале не напрасно убрали упоминание о происхождении Чжугэ Ляна. Его поведение в этой коллизии — типичное поведение выскочки, на что Сыма И реагирует, как подобает аристократу.
Итак, сочувствие зрителей постепенно переходит к Сыма И. Но гениальность Чжугэ Ляна никто не отменял. И здесь мы подходим к кульминационной сцене заключительной части сериала — ловушки в долине Хулу.
Чжугэ Лян заманил Сыма И и его армию в горную долину, где по его замыслу все должны заживо сгореть. Сыма И просит солдат сдаться — он один виноват, что не предвидел ловушки, остальные не обязаны умирать. Все отказываются — они верны своему генералу. Сын Сыма И запевает песню, которую, по преданию, пел Цзин Кэ, когда шёл убивать Цинь Ши-хуана. По традиции, эта песня означает, что человек знает, что обречён на смерть, и готов принять свою судьбу. Остальные подхватывают.
Чжугэ Лян ликует: «Даже небеса не в силах спасти Сыма И!» Его веселье выглядит почти непристойным на фоне стоического фатализма солдат Вэй.
В этот миг начинается ливень, который полностью гасит пламя. Сыма И и его люди невредимы.
Огненная ловушка, уничтожившая флот Цао Цао, знаменовала звёздный час Чжугэ Ляна. Огненная ловушка, сметённая дождём, стала его провалом.
Не вынеся этого, Чжугэ Лян умирает. Казалось бы, почему? Ведь армия Шу также цела, можно продолжать войну.
Но Чжугэ Лян никогда не терпел поражений. Они могли постигать его учеников, союзников, сюзерена, но сам Чжугэ Лян всегда был победителем. И он не умеет держать удар. Одна-единственная неудача, от которой Сыма И поморщился бы и начал искать выход, его ломает. Как Чжоу Юй не мог с ним жить под одним небом, так и Чжугэ Лян не может вынести осознания, что «небеса отвернулись от меня и помогают Сыма И».
Чжугэ Лян — сверхчеловек, бросающий вызов небесам. Поэтому он обречён на поражение.
Сыма И — человек, просто человек. Поэтому в итоге победа останется за ним.
Единственное, что ещё может сделать Чжугэ Лян — обеспечить отступление армии Шу. Ибо он сознаёт: после его смерти начнётся внутренняя свара между генералами, собственно она уже начинается, а Сыма И не преминет этим воспользоваться. Поэтому он приказывает ближнему кругу скрыть свою смерть, а во главе отступающей армии ставит свою статую, которой с помощью колдовства придаёт вид живого человека.
Таково последнее (хотя и полностью вымышленное) достижение Чжугэ Ляна. И действительно, ситуация, когда «мёртвый Чжугэ Лян испугал живого Сыма И» (кстати, эти слова произносит сам Сыма И) — для последнего сильный удар. Сыма И, который бестрепетно стоял в пламени — в истерике от того, что его провели. Но он-то держать удар умеет, и быстро справившись с собой, приказывает захватить пресловутую статую.
И удивительная сцена — Сыма И разговаривает с мёртвым Чжугэ Ляном, как ему никогда не удавалось поговорить с живым. И упрекает того — нет, не за то, что обманывал и наносил поражения. За то, что ушёл и оставил его в одиночестве. Ведь такие, как Чжугэ Лян, рождаются раз в тысячу лет, и подобного противника у Сыма И никогда более не будет. Говоря это, Сыма И плачет.
Эта сцена — безусловная параллель к речи Чжугэ Ляна на похоронах Чжоу Юя: тот тоже воздавал дань противнику и не преминул всплакнуть. Но речь Чжугэ Ляна — откровенное манипулянтство и игра на публику. Прощальные слова Сыма И звучат без свидетелей, он произносит их один, в своём шатре. Только так он позволит себе быть искренним.
Но, как бы не восхищался Сыма И Чжугэ Ляном, образцом для подражания для него был Цао Цао. Избавившись от внешнего врага, правящий род попытается избавиться от опасного стратега. Но тот, действуя в точности по модели Цао Цао, повергнет противников (буквально) и заберёт себе реальную власть, оставив на троне марионеточного императора. Ирония судьбы состоит в том, что Сыма И обошёлся с родом Цао точно так же, как Цао Цао поступил с ханьским домом. Что ж, не стоило унижать стратега до бесконечности, а вырождение — процесс необратимый…
Заключительная сцена — благостная смерть престарелого Сыма И. Он мирно заснёт и не проснётся во время урока с малолетним внуком, пока мальчик читает пресловутый стишок про цикаду, богомола и птицу. Мальчик и есть та самая птица, что заклюёт Шу и У, победоносный полководец Сыма Янь, который станет правителем новой империи.
Сериал заканчивается фразой: «Три царства вновь стали едины под властью дома Сыма». И это мы, очевидно, можем счесть образцовым китайским хэппи-эндом.
-
-
03.05.2017 в 16:31-
-
03.05.2017 в 16:46-
-
03.05.2017 в 16:50-
-
03.05.2017 в 16:54-
-
03.05.2017 в 17:15-
-
08.05.2017 в 23:35-
-
09.05.2017 в 16:46