Противную сторону нужно выслушать, как бы она ни была противна
Название: Сиянь
Автор: Турмалин
Бета: Longways
Размер: мини, 1528 слов
Фандом: Zhen Huan Zhuan / Легенда о Чжень Хуань
Пейринг/Персонажи: Айсиньгёро Хунли (четвертый принц, император Цяньлун) / Нюхулу Чжень Хуань (вдовствующая императрица Чунцин) и др.
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по заявке "любой вертикальный инцест, где сын становитсяимператором простите инициатором (и сверху)"
Примечания/Предупреждения:
1) вертикальный квази-инцест (мать/сын);
2) написано для fandom Incest 2017.
АО3. Фикбук. На ФБ.
читать дальше
1755 год.
Императору Цяньлуну, Айсиньгёро Хунли, сорок четыре — и он отстраивает летнюю резиденцию Ихэюань, «Сады чистой ряби». Рябит поверхность озера Куньмин, волны плещут в борта его новой ладьи. Он думает, что Хуань здесь понравится, и улыбается этой мысли.
Вдовствующей императрице Чунцин, Нюхулу Чжень Хуань, пятьдесят — и она не может сердиться на этого мальчишку, который так и не повзрослел: все желает играть с ней и дарить какие-то игрушки. Вот он ведет ее по новому саду — по галерее на берегу озера — тянет за собой, держится за кончик шелкового платка, что зажат у нее в руке. И говорит, что сделал для нее лодочку.
— Лодочку? — переспрашивает Хуань.
Он улыбается все так же задорно, как в юности, все так же хитро:
— Лодочку, государыня матушка. И озеро для нее.
1723 год.
Четвертому принцу, Айсиньгёро Хунли, двенадцать — и он ни разу в жизни не покидал Юаньминъюань, «Сады совершенной ясности», летнюю резиденцию государя своего отца, императора Юнчжэна.
Этим летом жарко, и отец после двухлетнего перерыва привез двор в Юаньминъюань. Хунли с самого утра стоит на коленях перед входом в отцовские покои и ждет. Ждет, когда же государь, с которым он не виделся уже два года, выйдет к нему. Надеется, что отец простит его — в чем бы он ни был виноват — и, наконец, поиграет с ним. Или хоть обнимет.
Отцовский старший слуга, евнух Су, вдруг срывается со своего места у двери:
— Наложница Вань!
— Евнух Су, — у нее мягкий голос, совсем как серебряный колокольчик. — Кто этот мальчик?
Хунли поворачивает голову. У незнакомой девушки добрые глаза.
— Несчастный ребенок. — Качает она головой. — Пожалуйста, присмотрите за ним, евнух Су. Принесите ему суп с семенами лотоса, пусть покушает.
Наложнице Вань, Чжень Хуань, восемнадцать — и до этого лета она не бывала в Юаньминъюане, летней резиденции государя своего супруга, императора Юнчжэна.
Она гуляет по саду с сестрицей Ань — в тени у ручья, где не так жарко в эту знойную погоду, — обсуждая последние дворцовые новости.
— Приветствую Вас, наложница Вань, — маленький худенький мальчик опускается перед ней на колени и склоняется как перед знатной дамой.
Он до смешного важно указывает своей служанке, что ему необходимо поговорить с наложницей Вань наедине, а потом сообщает, что она очень добрая, и потому он решился спросить у нее, любит ли его отец.
Она улыбается, хотя ей хочется плакать, и говорит, что конечно любит — просто у императора много дел и никогда нет времени.
— А давайте, принц, я угощу Вас десертом?
И он, конечно же, кивает, и на его лице расцветает улыбка — хитрая и озорная.
Потом супруга Цзин расскажет ей, что мать четвертого принца была простой служанкой, и потому император не любит этого своего сына.
1725 год.
Хунли четырнадцать — и он дарит наложнице Вань, которую не видел два года, венок. Простой венок из листьев плакучей ивы — хоть и знает, что она любит цветы. И что больше других цветов ей нравится «сиянь», что распускается лишь ночью. Эти цветы вышиты на рукавах ее одежды и на шелковом платке, которым она вытирает его изгвазданные щеки.
Хуань двадцать — и она собирается на остров Пэнлай, куда ненадолго отсылает ее государь, заботясь о ее безопасности. Она берет с собой только самое необходимое: смену одежды, мыло и гребни для волос. И засохший венок из листьев плакучей ивы.
1727 год.
Хунли шестнадцать — и он стоит у запертых ворот дворца, в котором прежде жила Хуань. Маленькой сестренке Лунюэ скоро годик, а ее мама, бывшая наложница Вань, теперь в монастыре при храме Ганьлу. И, возможно, больше никогда оттуда не вернется.
— Зачем ты грустишь? — спрашивает государь отец.
— Она хорошо относилась ко мне, — отвечает Хунли.
Он перебирает — как драгоценности — немногочисленные воспоминания о том, как Хуань разговаривала с ним. Вытирала грязные щеки платком. Угощала сладостями. Слушала, как он читает.
— Она помогала мне в учебе.
Хуань двадцать два — и она стоит на коленях на берегу реки и полощет в ледяной воде монашеские робы из грубой ткани. Нет, холода она не чувствует, она счастлива. Принц Го привез ей портрет маленькой Лунюэ и отрез шелка — чтобы она могла сшить дочке платьице в подарок.
Он хороший человек: галантный, великодушный и простой. Если бы все сложилось иначе…
Хуань сердито хлопает ладонью по поверхности воды, разбивая отражение одной глупенькой мечтательницы, и возвращается к стирке. Думает, что нужно попросить принца Го передать от нее привет Хунли.
1729 год.
Хунли восемнадцать — и он счастлив. Хуань вернулась во дворец: теперь она супруга Си и назначена его матерью.
Она много беседует с ним, зовет к себе обедать и присылает лотосовый суп по вечерам — как настоящая матушка. Она сердито зашивает его порванный рукав и заставляет мыть шею. Она хохочет над его рассказами о всяких глупостях, которые с ним происходят.
Он не может прекратить улыбаться, когда думает о ней. То есть почти всегда, когда не занят учебой. И даже тогда.
Он читает имя Хуань в каждом мазке кисти. Он видит ее силуэт в тени каждой плакучей ивы.
А однажды он видит ее во сне — и… Кажется, просыпается от сладкого стыдного ужаса.
***
Хуань двадцать четыре — и у нее горе. Она вернулась во дворец, чтобы спасти отца и мать от гонений и жизненных невзгод. Теперь ее величают супругой Си, а император с нетерпением ожидает рождения близнецов, думая, что это его дети. Ей даже не стыдно. Она больше не уважает этого взбалмошного похотливого старика.
Она навсегда супруга Юньли, пусть никогда и не скажет ему об этом. И она мама Хунли — и сделает все, чтобы этот мальчик, когда-то брошенный равнодушным отцом, теперь получал только самое лучшее.
— Присланный мной вечером лотосовый суп должен напоминать об отдыхе, а не заставлять тебя снова учиться, — качает головой.
Он кивает, растерянно улыбаясь. Его щеки вспыхивают, когда она хвалит его. Она гордится им. Он будет таким же образованным, как ее Юньли.
1735 год.
Хунли двадцать четыре — и он понимает, что всегда ненавидел отца. Ненавидел за унижение матери. За свое собственное унижение. Теперь к этому прибавилось унижение Хуань-Хуань. И горе Хуань-Хуань…
Хунли двадцать четыре — и он понимает, что любит Хуань. Не так, как должен любить почтительный сын, нет. Он уже давно женат — и все равно не может изжить это запретное, но такое правильное чувство.
Он радуется, когда она заботится о нем. Он смущается от ее внимания. Он называет ее матушкой и думает, что это странно. Не потому, что она слишком молода, нет.
Просто он никогда не касался ее тела.
Не касался губами ее сосков.
Не выходил из нее.
Хуань тридцать — и она думает, что ей больше незачем жить.
Юньли умер только из-за того, что, изгнанный старшим братом, императором, из столицы, слишком часто писал жене из военного лагеря на границе. В каждом письме передавая ей, Хуань, благородной супруге Си, добрые пожелания.
Хуань тридцать — и она думает, что будет жить, чтобы отомстить. Чтобы посадить Хунли на трон, обеспечить будущее Лунюэ и близнецов, а потом… потом.
1736 год.
Хунли двадцать пять — и он император Поднебесной. Он взошел на трон осенью, тут же занялся делами двора, учетом военных трат и улаживанием земельных вопросов — и до середины весны у него не было времени даже на то, чтобы просто остановиться, перевести дух и понять, что происходит с Хуань.
Хуань тридцать один — и он зовет ее государыней матушкой. Он дарит ей к праздникам наряды и украшения, но она лишь вежливо улыбается и называет его почтительным сыном. Он дарит ей дворцы и сады, но они ее не трогают. Он разыскивает и присылает ей лучшие мелодии, но она больше не садится за гуцинь. Последнее даже к лучшему, потому что Хунли боится: ее пальцы, ставшие почти прозрачными, просто сломаются о крепко натянутые струны.
Поздней весной, когда в Юаньминъюане все цветет, он привозит туда Хуань.
— Матушка, Вы видели, как разросся сад?
Она оглядывает цветы, смыкающие бутоны к сумеркам, рассеянно улыбается и кивает.
— Матушка, лотосы на Вашем пруду — самые ароматные в Поднебесной!
Она молча идет рядом, опираясь на его руку.
— Матушка, Вы устали. Садитесь в эту ладью, я привезу Вас прямо к причалу у дворца.
Она охотно забирается в лодку — маленькая и легкая — а он молча указывает слугам исчезнуть. Этой ночью ему больше никто не нужен здесь.
Она сидит у носа лодки, свесив руку за борт, и улыбается, что-то мурлыкая себе под нос. Он правит к островку посреди озера, где склоняется над водой ива.
— Хуань-Хуань…
Она оборачивается, удивленная, но он уже совсем рядом. Тянется над ее головой к ветвям, на которых раскрываются в сумерках синие цветы.
— Смотри, здесь для тебя цветет «сиянь»… — показывает ей ветку, оплетенную вьюнком.
И проваливается в ее широко распахнутые темные глаза, в ее теплые мягкие губы, в запах ее волос, в шелк ее кожи. В нее. В нее. В нее…
Ладья покачивается на плавных озерных волнах, звезды сияют сквозь сплетенные ветки, яркая луна висит над крышами дворцов. Его пальцы перепачканы зеленым — как, должно быть, и ее одежда.
— Хуань?
Она молча лежит рядом и глядит в небо над их головами, будто не слыша его.
Хунли раздраженно вздыхает, не зная, с чего начать. Не зная, нужно ли начинать.
— Пожалуйста, не молчи. Я просто… хотел, чтобы твое сердце оттаяло…
Она молча смотрит на него, и выражение ее лица нечитаемо. Потом вдруг вытаскивает из вороха одежды платок — свой обычный шелковый вышитый «сиянем» платок — и, приложив к губам на мгновение, тянется к его лицу. Вытирает щеку, измазанную соком весенней листвы.
1777 год.
Императору Цяньлуну, Айсиньгёро Хунли, шестьдесят шесть — и он стоит на носу своей «Мраморной ладьи» под мартовским ветром, поднимающим волны на озере Куньмин, зажав в кулаке шелковый платок, расшитый цветами «сиянь», что распускаются лишь ночью, и узором из ветвей плакучей ивы.
Он точно знает, где найдет свою Хуань в следующей жизни.
Примечания:
Вдовствующая императрица Чунцин из рода Нюхулу вики
Император Цяньлун, Айсиньгёро Хунли вики
Император Юнчжэн, Айсинъгёро Иньчжэн вики
Принц Го, Айсинъгёро Юньли вики
Юаньминъюань вики
Ихэюань вики
«Мраморная ладья» вики
Гуцинь — семиструнная цитра вики
«Сиянь» — ипомея или «утреннее сияние» вики (в каноне у «сияня» синие цветы)
Автор: Турмалин
Бета: Longways
Размер: мини, 1528 слов
Фандом: Zhen Huan Zhuan / Легенда о Чжень Хуань
Пейринг/Персонажи: Айсиньгёро Хунли (четвертый принц, император Цяньлун) / Нюхулу Чжень Хуань (вдовствующая императрица Чунцин) и др.
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: по заявке "любой вертикальный инцест, где сын становится
Примечания/Предупреждения:
1) вертикальный квази-инцест (мать/сын);
2) написано для fandom Incest 2017.
АО3. Фикбук. На ФБ.
читать дальше
1755 год.
Императору Цяньлуну, Айсиньгёро Хунли, сорок четыре — и он отстраивает летнюю резиденцию Ихэюань, «Сады чистой ряби». Рябит поверхность озера Куньмин, волны плещут в борта его новой ладьи. Он думает, что Хуань здесь понравится, и улыбается этой мысли.
***
Вдовствующей императрице Чунцин, Нюхулу Чжень Хуань, пятьдесят — и она не может сердиться на этого мальчишку, который так и не повзрослел: все желает играть с ней и дарить какие-то игрушки. Вот он ведет ее по новому саду — по галерее на берегу озера — тянет за собой, держится за кончик шелкового платка, что зажат у нее в руке. И говорит, что сделал для нее лодочку.
— Лодочку? — переспрашивает Хуань.
Он улыбается все так же задорно, как в юности, все так же хитро:
— Лодочку, государыня матушка. И озеро для нее.
1723 год.
Четвертому принцу, Айсиньгёро Хунли, двенадцать — и он ни разу в жизни не покидал Юаньминъюань, «Сады совершенной ясности», летнюю резиденцию государя своего отца, императора Юнчжэна.
Этим летом жарко, и отец после двухлетнего перерыва привез двор в Юаньминъюань. Хунли с самого утра стоит на коленях перед входом в отцовские покои и ждет. Ждет, когда же государь, с которым он не виделся уже два года, выйдет к нему. Надеется, что отец простит его — в чем бы он ни был виноват — и, наконец, поиграет с ним. Или хоть обнимет.
Отцовский старший слуга, евнух Су, вдруг срывается со своего места у двери:
— Наложница Вань!
— Евнух Су, — у нее мягкий голос, совсем как серебряный колокольчик. — Кто этот мальчик?
Хунли поворачивает голову. У незнакомой девушки добрые глаза.
— Несчастный ребенок. — Качает она головой. — Пожалуйста, присмотрите за ним, евнух Су. Принесите ему суп с семенами лотоса, пусть покушает.
***
Наложнице Вань, Чжень Хуань, восемнадцать — и до этого лета она не бывала в Юаньминъюане, летней резиденции государя своего супруга, императора Юнчжэна.
Она гуляет по саду с сестрицей Ань — в тени у ручья, где не так жарко в эту знойную погоду, — обсуждая последние дворцовые новости.
— Приветствую Вас, наложница Вань, — маленький худенький мальчик опускается перед ней на колени и склоняется как перед знатной дамой.
Он до смешного важно указывает своей служанке, что ему необходимо поговорить с наложницей Вань наедине, а потом сообщает, что она очень добрая, и потому он решился спросить у нее, любит ли его отец.
Она улыбается, хотя ей хочется плакать, и говорит, что конечно любит — просто у императора много дел и никогда нет времени.
— А давайте, принц, я угощу Вас десертом?
И он, конечно же, кивает, и на его лице расцветает улыбка — хитрая и озорная.
Потом супруга Цзин расскажет ей, что мать четвертого принца была простой служанкой, и потому император не любит этого своего сына.
1725 год.
Хунли четырнадцать — и он дарит наложнице Вань, которую не видел два года, венок. Простой венок из листьев плакучей ивы — хоть и знает, что она любит цветы. И что больше других цветов ей нравится «сиянь», что распускается лишь ночью. Эти цветы вышиты на рукавах ее одежды и на шелковом платке, которым она вытирает его изгвазданные щеки.
***
Хуань двадцать — и она собирается на остров Пэнлай, куда ненадолго отсылает ее государь, заботясь о ее безопасности. Она берет с собой только самое необходимое: смену одежды, мыло и гребни для волос. И засохший венок из листьев плакучей ивы.
1727 год.
Хунли шестнадцать — и он стоит у запертых ворот дворца, в котором прежде жила Хуань. Маленькой сестренке Лунюэ скоро годик, а ее мама, бывшая наложница Вань, теперь в монастыре при храме Ганьлу. И, возможно, больше никогда оттуда не вернется.
— Зачем ты грустишь? — спрашивает государь отец.
— Она хорошо относилась ко мне, — отвечает Хунли.
Он перебирает — как драгоценности — немногочисленные воспоминания о том, как Хуань разговаривала с ним. Вытирала грязные щеки платком. Угощала сладостями. Слушала, как он читает.
— Она помогала мне в учебе.
***
Хуань двадцать два — и она стоит на коленях на берегу реки и полощет в ледяной воде монашеские робы из грубой ткани. Нет, холода она не чувствует, она счастлива. Принц Го привез ей портрет маленькой Лунюэ и отрез шелка — чтобы она могла сшить дочке платьице в подарок.
Он хороший человек: галантный, великодушный и простой. Если бы все сложилось иначе…
Хуань сердито хлопает ладонью по поверхности воды, разбивая отражение одной глупенькой мечтательницы, и возвращается к стирке. Думает, что нужно попросить принца Го передать от нее привет Хунли.
1729 год.
Хунли восемнадцать — и он счастлив. Хуань вернулась во дворец: теперь она супруга Си и назначена его матерью.
Она много беседует с ним, зовет к себе обедать и присылает лотосовый суп по вечерам — как настоящая матушка. Она сердито зашивает его порванный рукав и заставляет мыть шею. Она хохочет над его рассказами о всяких глупостях, которые с ним происходят.
Он не может прекратить улыбаться, когда думает о ней. То есть почти всегда, когда не занят учебой. И даже тогда.
Он читает имя Хуань в каждом мазке кисти. Он видит ее силуэт в тени каждой плакучей ивы.
А однажды он видит ее во сне — и… Кажется, просыпается от сладкого стыдного ужаса.
***
Хуань двадцать четыре — и у нее горе. Она вернулась во дворец, чтобы спасти отца и мать от гонений и жизненных невзгод. Теперь ее величают супругой Си, а император с нетерпением ожидает рождения близнецов, думая, что это его дети. Ей даже не стыдно. Она больше не уважает этого взбалмошного похотливого старика.
Она навсегда супруга Юньли, пусть никогда и не скажет ему об этом. И она мама Хунли — и сделает все, чтобы этот мальчик, когда-то брошенный равнодушным отцом, теперь получал только самое лучшее.
— Присланный мной вечером лотосовый суп должен напоминать об отдыхе, а не заставлять тебя снова учиться, — качает головой.
Он кивает, растерянно улыбаясь. Его щеки вспыхивают, когда она хвалит его. Она гордится им. Он будет таким же образованным, как ее Юньли.
1735 год.
Хунли двадцать четыре — и он понимает, что всегда ненавидел отца. Ненавидел за унижение матери. За свое собственное унижение. Теперь к этому прибавилось унижение Хуань-Хуань. И горе Хуань-Хуань…
Хунли двадцать четыре — и он понимает, что любит Хуань. Не так, как должен любить почтительный сын, нет. Он уже давно женат — и все равно не может изжить это запретное, но такое правильное чувство.
Он радуется, когда она заботится о нем. Он смущается от ее внимания. Он называет ее матушкой и думает, что это странно. Не потому, что она слишком молода, нет.
Просто он никогда не касался ее тела.
Не касался губами ее сосков.
Не выходил из нее.
***
Хуань тридцать — и она думает, что ей больше незачем жить.
Юньли умер только из-за того, что, изгнанный старшим братом, императором, из столицы, слишком часто писал жене из военного лагеря на границе. В каждом письме передавая ей, Хуань, благородной супруге Си, добрые пожелания.
Хуань тридцать — и она думает, что будет жить, чтобы отомстить. Чтобы посадить Хунли на трон, обеспечить будущее Лунюэ и близнецов, а потом… потом.
1736 год.
Хунли двадцать пять — и он император Поднебесной. Он взошел на трон осенью, тут же занялся делами двора, учетом военных трат и улаживанием земельных вопросов — и до середины весны у него не было времени даже на то, чтобы просто остановиться, перевести дух и понять, что происходит с Хуань.
Хуань тридцать один — и он зовет ее государыней матушкой. Он дарит ей к праздникам наряды и украшения, но она лишь вежливо улыбается и называет его почтительным сыном. Он дарит ей дворцы и сады, но они ее не трогают. Он разыскивает и присылает ей лучшие мелодии, но она больше не садится за гуцинь. Последнее даже к лучшему, потому что Хунли боится: ее пальцы, ставшие почти прозрачными, просто сломаются о крепко натянутые струны.
Поздней весной, когда в Юаньминъюане все цветет, он привозит туда Хуань.
— Матушка, Вы видели, как разросся сад?
Она оглядывает цветы, смыкающие бутоны к сумеркам, рассеянно улыбается и кивает.
— Матушка, лотосы на Вашем пруду — самые ароматные в Поднебесной!
Она молча идет рядом, опираясь на его руку.
— Матушка, Вы устали. Садитесь в эту ладью, я привезу Вас прямо к причалу у дворца.
Она охотно забирается в лодку — маленькая и легкая — а он молча указывает слугам исчезнуть. Этой ночью ему больше никто не нужен здесь.
Она сидит у носа лодки, свесив руку за борт, и улыбается, что-то мурлыкая себе под нос. Он правит к островку посреди озера, где склоняется над водой ива.
— Хуань-Хуань…
Она оборачивается, удивленная, но он уже совсем рядом. Тянется над ее головой к ветвям, на которых раскрываются в сумерках синие цветы.
— Смотри, здесь для тебя цветет «сиянь»… — показывает ей ветку, оплетенную вьюнком.
И проваливается в ее широко распахнутые темные глаза, в ее теплые мягкие губы, в запах ее волос, в шелк ее кожи. В нее. В нее. В нее…
***
Ладья покачивается на плавных озерных волнах, звезды сияют сквозь сплетенные ветки, яркая луна висит над крышами дворцов. Его пальцы перепачканы зеленым — как, должно быть, и ее одежда.
— Хуань?
Она молча лежит рядом и глядит в небо над их головами, будто не слыша его.
Хунли раздраженно вздыхает, не зная, с чего начать. Не зная, нужно ли начинать.
— Пожалуйста, не молчи. Я просто… хотел, чтобы твое сердце оттаяло…
Она молча смотрит на него, и выражение ее лица нечитаемо. Потом вдруг вытаскивает из вороха одежды платок — свой обычный шелковый вышитый «сиянем» платок — и, приложив к губам на мгновение, тянется к его лицу. Вытирает щеку, измазанную соком весенней листвы.
1777 год.
Императору Цяньлуну, Айсиньгёро Хунли, шестьдесят шесть — и он стоит на носу своей «Мраморной ладьи» под мартовским ветром, поднимающим волны на озере Куньмин, зажав в кулаке шелковый платок, расшитый цветами «сиянь», что распускаются лишь ночью, и узором из ветвей плакучей ивы.
Он точно знает, где найдет свою Хуань в следующей жизни.
Примечания:
Вдовствующая императрица Чунцин из рода Нюхулу вики
Император Цяньлун, Айсиньгёро Хунли вики
Император Юнчжэн, Айсинъгёро Иньчжэн вики
Принц Го, Айсинъгёро Юньли вики
Юаньминъюань вики
Ихэюань вики
«Мраморная ладья» вики
Гуцинь — семиструнная цитра вики
«Сиянь» — ипомея или «утреннее сияние» вики (в каноне у «сияня» синие цветы)
-
-
25.10.2017 в 12:17Какая история!!
-
-
25.10.2017 в 12:32-
-
25.10.2017 в 12:55belana, ага)) Спасибо за отзыв на игре
-
-
25.10.2017 в 13:21-
-
25.10.2017 в 13:23-
-
25.10.2017 в 15:01-
-
25.10.2017 в 15:39-
-
25.10.2017 в 17:51-
-
25.10.2017 в 22:01-
-
25.10.2017 в 22:52